В переговорах, закончившихся Луденским миром, отец Жозеф в полной мере проявил свое необыкновенное политическое мастерство. Его главным противником в дипломатической игре был протестант, герцог Буйонский, человек настолько сильный и одаренный, что на протяжении многих лет, противостоя Ришелье, он сумел сохранить почти полную политическую независимость. В конце переговоров Буйон дал монаху такую характеристику, которой мог бы гордиться любой политик. Ее приводит Фанье: «Этот человек, — сказал он [герцог Буйонский], - проникает в мои самые сокровенные мысли, ему известно то, чем я делюсь лишь с самыми надежными и осмотрительными людьми; он уходит в Тур и возвращается, пешком, под дождем, под снегом и градом, в самую ужасную погоду, никем не замеченный. Клянусь, не иначе как дьявол обитает в теле этого монаха».

Мир, наконец, благодаря решительному вмешательству отца Жозефа был заключен. Правда,

Луденский мир пока ничего не решал, аристократы и принцы восставали еще много раз, прежде чем их окончательно усмирил Ришелье.

Решающим этот мир оказался только для отца Жозефа. В переговорах с Конде и Буйоном он зарекомендовал себя перед властями как искусный политик. Отныне он уже никогда не сможет оставаться исключительно миссионером, мистиком и священнослужителем, стоящим над этим суетным миром. Теперь он был агентом влияния внутри этого самого мира.

У Ганото, биографа кардинала Ришелье, можно найти такое высказывание: «Отец Жозеф был пылким патриотом и роялистом. Родившийся и выросший в период гражданских войн, он питал настоящую страсть к национальному единству, к порядку и к единственной в то время гарантии обоих этих благ — к монархии. Разум превратил эту страсть в религиозный принцип, опираясь на восходящую к крестовым походам веру в божественную миссию Франции и на недавно распространившуюся доктрину божественного права королей. Первый догмат содержался во фразе Gesta Dei per Francos, самым сжатым выражением второго стал перевод

Боссюэ: «Король, Иисус Христос, Церковь — три имени Бога».

Также Ганото пишет о нашем капуцине, что «он посвятил себя двум высоким целям, поглотившим его жизнь, — Богу и Франции, и, всегда готовый трудиться и сражаться ради того и другого, он никогда не отделял одно от другого, всегда откликался на зов внутреннего убеждения, состоявшего в том, что Франция — орудие Промысла, а величие Франции Промыслом предопределено».

В случае истинности этих догматов — а отец Жозеф горячо в них верил — очевидно, что его долгом было взяться за политические труды ради короля и отечества, если его призовут. Потому что политические труды, по его мнению, являлись такой же подлинной волей Бога, как и труды на ниве проповеди, наставления и созерцания.

На религиозной конференции в Лудене в 1619 г. отец Жозеф блестяще решает вопросы внутрицерковной жизни, убирая неугодные идеи, отжившие свое. Он, как доверенное лицо королевы и легат Папы Римского, выступает против идей галликанства [111] , которые имели поддержку дворянства и Парламента. Отцу Жозефу удалось убедить их в раскольнических тенденциях галликанизма и отказаться от них.

Новый крестовый поход? Среди прочих «христианнейших дел» больше всего отца Жозефа занимала идея крестового похода против турок. Он был одержим ею и готов был положить все силы на его организацию.

Вообще-то говоря, время этих походов давно прошло. Последняя экспедиция крестоносцев была проведена в 1396 году, и тогда турки близ города Никополя наголову ее разгромили. После этого, хотя призывы к походу звучали не раз (особенно после взятия Константинополя в 1453 г.), никто не рисковал отправляться на Восток, и христианский мир перешел к оборонительной тактике, лишь время от времени совершая морские экспедиции против турок.

Поэтому отец Жозеф был едва ли не последним рьяным поборником крестового похода, мечтавшим освободить и Константинополь, и Святую землю. Поначалу он самостоятельно отправлял на Ближний Восток миссионеров, но затем получил самую активную поддержку со стороны Карла Гонзага, герцога Наваррского (потом, в 1627 г. он стал также и герцогом Мантуанским), который уже воевал в 1602 г. с турками в Венгрии. Герцог взял на себя подготовку армии и флота. Он основал новый духовно-рыцарский орден Воинства Христова (Militia Christiana).

А отец Жозеф занялся агитационно-диплома-тической работой. По разным странам он рассылал капуцинов с проповедью похода, а сам стал объезжать католических государей, склоняя их принять участие в экспедиции против турок. Он побывал в Италии, Германии, но наибольшие надежды возлагал на Францию и Испанию. Он заручился поддержкой Мадрида, надеялся также на Польшу, на греков и албанцев.

Но в 1618 г. началась первая общеевропейская война — Тридцатилетняя, и она смешала все планы отца Жозефа. Теперь, чтобы излить свою ненависть к неверным, ему осталось только писать антитурецкую латинскую поэму, которую он назвал «Туркиада».

Он писал ее с 1617-го по 1625 г. Это эпический труд, состоящий из 4637 латинских стихов, которые были напечатаны в двух экземплярах. Папа Урбан VIII, обладатель одного из них, и сам будучи поэтом, назвал это произведение «Энеидой христиан».

Анна Австрийская, Ришелье и отец Жозеф, или кто в королевстве король?

А теперь, как было обещано, королева Анна Австрийская! Она — непростой персонаж в этой истории, и хоть с отцом Жозефом она не была связана напрямую (если не считать того, что последний по приказу Ришелье шпионил за ней через своих клевретов), с самим Ришелье Анну связывало многое, и она была невольным инициатором многих интриг как самого Ришелье, так и, как следствие, его закулисного протеже.

В октябре 1615 г. в городке Бидасоа границу между Францией и Испанией пересекла пышная процессия. Вереница золоченых карет, караван мулов с багажом и целая армия охраны сопровождали всего одного человека — перепуганную девочку четырнадцати лет. Испанскую инфанту Анну-Марию везли в Париж, чтобы выдать замуж за юного короля Людовика XIII. Ей предстояло помирить давно враждовавшие династии Габсбургов и французских Бурбонов. С той же целью в Мадрид отправилась принцесса Елизавета, ставшая женой короля Испании Филиппа IV. Бедняжка зачахла от тоски в чужой стране, в то время как юная испанка вполне освоилась во Франции, где она получила имя Анны Австрийской.

При чем здесь Австрия? Дело в том, что Габсбурги происходили из этой страны, и к тому же мать Анны Маргарита была австрийской принцессой. Поэтому девочка мало походила на испанку: светлые, слегка вьющиеся волосы, белая кожа, небольшой изящный носик. И фирменный знак Габсбургов — капризно выпяченная нижняя губа. Об испанской крови напоминали только темно-карие, почти черные, глаза, говорящие о пылкости чувств. Однако эти чувства почти никогда не прорывались наружу: принцессу воспитали в несокрушимых традициях придворного этикета, которые превращали венценосных особ в настоящих мучеников.

От сложностей испанского этикета особенно страдали непривычные к нему иностранцы. На пути в Мадрид австрийской принцессе Марии (сестре Анны) — будущей второй жене Филиппа IV — поднесли в дар шелковые чулки, но мажордом тут же выбросил подарок, отрезав: «У королевы Испании нет ног». Бедная Мария упала в обморок, решив, что ее ноги принесут в жертву чудищу этикета. Кстати, жертвой этикета стал отец Анны, Филипп III, он умер от угара: его кресло стояло слишком близко к камину, а единственный гранд, имевший право его отодвинуть, куда-то отлучился. Но именно Филипп IV довел этикет до совершенства. Говорили, что он улыбался не больше трех раз в жизни и требовал того же от своих близких. Французский посланник Берто писал: «Король действовал и ходил с видом ожившей статуи. Он принимал приближенных, выслушивал и отвечал им с одним и тем же выражением лица, и из всех частей его тела шевелились только губы».

Жизнь родившейся в сентябре 1601 г. Анны, как и других испанских принцесс, была подчинена строгому распорядку. Ранний подъем, молитва, завтрак, потом часы учебы. Юные инфанты обучались шитью, танцам и письму, зубрили священную историю и генеалогию царствующей династии. Далее следовал торжественный обед, дневной сон, затем игры или болтовня с фрейлинами (у каждой принцессы был свой штат придворных). Затем снова долгие молитвы и отход ко сну — ровно в десять вечера.