В Древнем Китае (среднее течение Хуанхэ) словом «дунху» обозначали полудикие племена охотников и рыболовов, которые обитали в самом устье Хуанхэ и на прилегающих к устью побережьях. Когда же Поднебесная разрослась и вышла к Тихому океану, слово «дунху» было перенесено на обитавшие к северо-востоку от Китая народы. Эти народы были очень пестрыми и в этническом плане, и по образу жизни. Среди них были и земледельцы, и кочевники, родственные гуннам и монголам, и народы охотников и рыболовов побережья Шандуньского полуострова и залива Бохай. В последующие времена китайцы называли «дун-ху» даже подданных царства Коре (современная Корея).

Таким образом, как мы видим, к дунху нельзя отнести китайских рабов, якобы угнанных злыми гуннами, хотя среди дунху было немало беглецов из долины Хуанхэ, покидавших свои земли из-за непосильного гнета правителей провинций.

Известные по китайским гравюрам изображения жунов и дунху однозначно свидетельствуют, что они даже внешне не похожи на китайцев, а принадлежат к тому же антропологическому типу, что гунны и монголы. Археологи, раскапывавшие земледельческие поселения северных гуннских окраин, где якобы жили «посаженные на землю» китайские военнопленные, не нашли ничего китайского не только в облике их обитателей, но и в предметах быта. Обычно переселенцы стараются на новых землях подражать быту на прежней родине. Однако китайские изделия доходили сюда реже, чем до основной гуннской территории. Здесь было меньше подражаний китайским изделиям, и инвентарь (оружие, орудия труда, посуда), и постройки, найденные археологами, свидетельствуют о продолжении местных традиций.

Множество сведений о гуннах получают археологи и при раскопках могильников.

Женская серьга, найденная в гуннском захоронении в пойме р. Кумы

Так, любопытные загадки связаны с могильником близ Оглахты (Минусинская котловина). Он был расположен на берегу Енисея. Могилы не выделялись над уровнем земли курганами, и сам могильник был обнаружен случайно, благодаря тому, что обвалился потолок в одном из погребений. Стенки могильных камер были сложены срубом, перекрытым бревенчатым накатом. Покойников укладывали в вытянутом положении на спине, а под голову часто клали бревно. В таких могилах часты парные погребения покойников, а, значит, у обитавших здесь гуннов был обычай ритуального убийства жен после смерти мужчины. Но вот загадка — практически все черепа погребенных здесь трепанированы, а из черепа изъят головной мозг. Для чего гунны извлекали головной мозг у покойников, остается загадкой, мы можем лишь строить предположения. Может быть, по поверьям гуннов, магическая сила человека содержится как раз в головном мозгу, а значит, путем такой манипуляции гунны пытались обезопасить себя от превращения покойника в злого духа, который мог бы вредить соплеменникам? Но возможно, речь идет о более сложной системе верований и ритуалов, чем мы предполагаем? Ответить на эти и другие вопросы мы сегодня не можем. Интересно и другое — все тела, обнаруженные в этом могильнике, мумифицировались настолько хорошо, что, например, у одного из покойников хорошо сохранилась даже ступня. Поверх лиц покойных накладывали раскрашенные гипсовые маски неизвестного назначения. Такие посмертные маски широко известны в разных регионах земли, но что они означали для гуннов, неизвестно.

Практически на всех мужских и женских мумиях оглахтинского могильника есть косы. Такие же косы есть в ноинулинских княжеских погребениях [30] . Кроме настоящих и накладных кос на мумиях вождей обнаружены и многочисленные накладные парики, представлявшие собой подношения подвластных вождю племен. Считалось, что при помощи таких кос умерший вождь из могилы мог управлять подвластными ему при жизни народами. Такие косы, сделанные из конских волос, позволяют утверждать, что обычай ношения париков связан с гуннским культом лошади. Надевая такие парики, гуннские вожди и воины уподобляли себя коню.

Лошадь вообще играла важную роль в жизни гуннов. Предполагалось, что на том свете гунну понадобится конь, поэтому любимого коня убивали и клали в могилу вместе с гунном. Однако со временем кони стали настолько ценны, что убивать их ради покойников стало непозволительной роскошью. Да и гибло гуннских всадников настолько много, что захоронение каждого из них с настоящим конем было бы слишком большой растратой. Поэтому настоящего коня в погребении заменили их каменные, деревянные или бронзовые изображения.

В гуннских погребениях находят много оружия (мечи, луки, стрелы, копья), самое загадочное из которых — гуннская булава, или пест. Гуннская булава представляла собой литую медную или бронзовую палицу длиной 30–36 см с утолщениями по краям. Китайские источники называли ее «чи» (фут, единица измерения, примерно равная китайской длине ноги взрослого человека), поскольку длина была примерно равна единице длины «чи». Согласно Сыма Цяню, это оружие скорее всего было ритуальным и предназначалось для убийства соплеменников, которые подняли оружие против своих. Такого рода преступления конечно же встречались в гуннском обществе, однако, скорее всего, они были не настолько часты, как об этом говорит Сыма Цянь, поэтому вполне возможно, что чи выполняло и другие ритуальные функции. Оно могло быть символом власти вождя или главы рода и использоваться и в других ритуалах. По своей форме чи напоминало фаллический символ и поэтому могло быть знаком власти мужчины, могло использоваться в свадебных обрядах, для оглушения скота и для многих других целей. Но это только предположение. Загадка остается неразгаданной до сих пор. Отметим, что гуннская булава во время похода Аттилы на Запад вполне могла быть позаимствована восточными славянами. А затем она превратилась в гетманскую булаву.

Друзья-враги Китая

Вполне возможно, что гуннская держава, представлявшая собой союз 24 племен и делившаяся на две части (восточную и западную), сложилась задолго до начала новой эры. Во всяком случае, к 822 г. до н. э. гунны были уже достаточно сильны — именно этим временем датируется их первый набег на Китай.

На рубеже VI и V вв. до н. э. Поднебесная вновь переживает целую серию гуннских нападений. Это связано с тем, что сам Китай был в то время охвачен междоусобной войной между несколькими небольшими княжествами. И пока те самозабвенно сражались друг с другом, кочевникам удалось добиться значительных побед: они смогли захватить

25 китайских городов-крепостей и обосноваться в них. В это время их влияние в Китае было столь велико, что правившая в одном из китайских государств принцесса Сюаньтайхэу вышла замуж за гуннского князя. Принцесса хотела заполучить на свою сторону мощную гуннскую конницу, при помощи которой мечтала покорить соседние государства. Частично это ей, конечно, удалось, она действительно расширила свои владения, но теперь в ее царстве жило много кочевников, чей образ жизни и быт отличался от быта китайцев долины Хуанхэ. В поступке Сюаньтайхэу проявляется одна любопытная особенность китайской политики в отношении кочевников, которая и в последующие времена причиняла стране немало неприятностей: китайские императоры и удельные князья будут использовать кочевников в междоусобных разборках, привлекая на свою сторону мобильную конницу кочевников, натравливая их на своих китайских противников. Когда же деньги в императорской казне заканчивались или же соседний император перекупал наемников, гунны нападали на своего прежнего благодетеля.

Сами гунны были сплоченным народом. Каждое гуннское племя владело собственной территорией, по которой оно и кочевало, переселяясь с зимних стоянок на летние в течение года в поисках лучших пастбищ, но три раза в год вожди племен съезжались вместе на совет. В эти дни они совершали жертвоприношения за весь гуннский народ, вершили суд, решали геополитические проблемы, объявляли войну или мир, а в случае смерти прежнего верховного вождя избирали нового. Такого верховного вождя в китайских хрониках именуют на китайский манер «шаньюй». Именно под таким титулом известны гуннские вожди в китаеведческой литературе, однако историки предполагают, что в действительности этот титул — «дзену», а «шаньюй» — это позднейшее искажение титула верховного князя.